…Удар! …Второй.. Третий.. Сердце бьётся с бешеной частотой, перекрывая все звуки мира. Четвёртый.. Пятый! Удары сердца завораживают тебя, Ты тонешь, погружаясь в упоительный транс, доводя тебя до какого – то отчаянного понимания…
Шестой.. Седьмой.. между ударами сердца пролегает вечность, хотя они и несутся вперёд быстрее, чем… Нет! Нет больше ничего.. Нет больше скорости! Нет ничего важнее этого колдовского ритма в который вплетается перестук сердец, шорох жаркого дыхания и какие-то слова.. Ты уже не способен их разбирать, и во всех словах мира для тебя теперь есть лишь два чувства- это нежность и страсть; страсть и нежность - они сплетаются в какую-то чарующую гипнотическую вязь.. Восьмой.. Девятый.. Все границы давно исчезли и нет ни страха, ни стыдливости, ни каких-то приличий – это всё было давно унесено неодолимой бурей может, вечность; может – секунду назад, когда их губы соприкоснулись. Друзья? Враги? Проценты подозрений? Лишь нежность и страсть, и ничего больше. Даже времени уже нет. Десятый.. Одиннадцатый.. Что впереди – ВЕРШИНА?.. БОЛЬ?.. И не существовало мира ДО, и не станет мира ПОСЛЕ, и нет мира СЕЙЧАС – есть лишь руки, в объятьях которых сливаешься с другим Сердцем, и впитываешь его удары, путая с ударами своего; есть губы, которые в беспамятстве силятся что-то сказать, но уже через миг вновь сливаются с твоими… или это Ты хотел что-то сказать – уже неважно. Двенадцатый.. Тринадцатый.. чьё же сердце ты слышишь? Своё? Или всё же..
- Ла-айт.. не тяни.. я.. – Рюзаки было трудно говорить, грудь поднималась и опускалась, её ласкали пальцы Лайта.
Эта вспышка страсти началась совершенно спонтанно, и.. совершенно не собиралась заканчиваться! ..Мешала лишь одежда: На Лайте – узкие, туго облегающие тёмно-синие с чернотой джинсы, да яркая шёлковая рубашка, котрую он, кстати, успел скинуть, и мягкая и просторная пижама с нежно-зелёным, еле заметным узором на Рюзаки.
Намёки Лайт понимал правильно, тем более, что сам нестерпимо того хотел. Кожа Рюзаки, такая алебастрово-белая, манила всё сильнее. Он смотрел на своего - Да! На любимого! – с таким же нетерпением, одними своими ещё шире, чем обычно раскрытыми глазами моля: «Ну.. Пожалуйста!..».
Лайта разрывало, и меньше всего думалось о чувствах ли, о гормонах, или там о власти над миром. Жадно впитывая, смакуя запах, исходивший от Рюзаки он нервным, боязливым, но уже всё решившим движением принялся стягивать с него штаны пижамы.
Его сладострастному взору предстали полупрозрачные, паутинной тонкости, белые – не контролируя себя, Лайт во всю предвкушающе облизывался – ЧТО??
Он горел в собственном смятении, до конца не верилось, ведь они.. уже несколько месяцев.. связанные одной цепью.. вместе…
...Нервные руки тянулись к верху пижамы. Глаза Рюзаки всё так же доверчиво смотрели на обалдевшего Лайта. Под свобдоной пижамой скрывалась тугая майка-топик, больше напоминающая корсет, – сильные, так и не поборовшие нервную дрожь руки порвали её как бумагу – а под ней…
- Ты такой недогадливый! – Промурлыкала Рюзаки. Голодным глазам Лайта открылось удивительно сложенное девичье тело.
Его будоражил Рюзаки как парень, заставив порвать привычные рамки; забыть даже Мису, к которой он, собственно, никогда никаких чувств и не питал. А сейчас.. Оказалось, за это время девушка успела окончательно освободиться от сковывающей одежды..
- Ну что, Лайт, - Продолжим?
Arucardo
